"Заводной апельсин"

"- Ну, что же теперь, а?

Компания такая: я, то есть Алекс, и три моих druga, то есть Пит, Джорджик и Тём, причем Тём был и в самом деле парень темный, в смысле glupyi, а сидели мы в молочном баре "Korova", шевеля mozgoi насчет того, куда бы убить вечер - подлый такой, холодный и сумрачный зимний вечер, хотя и сухой"

Неожиданно, правда?:)
И так на протяжении всего романа встречаются эти "жаргонные" словечки, используемые тинейджерами - теми, кому от тринадцати до девятнадцати.

Не забываем, что автор писал книгу на английском, поэтому тем интереснее тот факт, что он русские слова записывает латиницей, никак не выделяя их среди английских, и смысла их читателю не поясняет, заставляя догадываться по контексту, причем не везде догадаться просто, тем более что русские слова подчас искажены, а иногда употребляются не по назначению.
"Когда вы англизируете русские слова, - поясняет Энтони Берждесс, - это звучит странно и придает речи персонажей иронический эффект. Это был чисто музыкальный выбор, без какого бы то ни было политического подтекста"

Скажу откровенно, некоторые слова я так и не поняла, хотя и отношусь к тинейджерам, да и русская я вроде.
А вот что говорят о жаргоне персонажи романа:

"Эк ведь загнул, - покачал головой доктор Бродский, улыбаясь одними губами. - Язык племени мумба-юмба. Вам что-нибудь известно о происхождении этого наречия, а, Браном?
- Да, так, - пожал плечами доктор Браном, который уже не строил из себя моего закадычного друга. - Видимо, кое-какие остатки старинного рифмующегося арго. Некоторые слова цыганские... Н-да. Но большинство корней славянской природы. Привнесены посредством пропаганды. Подсознательное внедрение"

А теперь я хочу отойти немного от жаргона и обратить взор на содержание. Главный герой Алекс - главарь уличной банды считает насилие высоким искусством, своеобразным таким наслаждением. Любая драка, любое насилие, где человек страдает на его глазах, приносят ему несказанное удовольствие. А парню-то всего 15...

Но есть в нем пара вещей, которые удивляют несказанно, когда читаешь его мысли или рассуждения:
"...и тут нестерпимо подступило желание выблевать из себя клейкий пудинг, которого я наелся дома перед выходом. Но таких vestshei я не терпел: как это? Наблевать по всему полу? Ну нет, и я сдержался"
Остальное раскрывать не хочу, пусть будет приятным сюрпризом для того читателя, кто захочет после моего отзыва прочитать этот роман.

Глупо, наверно, получилось, что две трети моего отзыва занимает тематика жаргона, а все остальное уже непосредственно о книге, но писать что-то еще не хочется. Не хочется раскрывать больше ни единой страницы романа...